Над речкой Черной зори тихие…

Казалось бы, тема устьянской глубинки почти исчерпана, и возвращаться к ней вновь ни к чему. Но возникают новые обстоятельства, поступает информация, появляются люди, а на карте района все еще остаются так называемые белые пятна - не исследованные, не изученные, не пройденные. Поэтому - вновь рюкзак на плечи, посох в руки и - в путь-дорогу.

Наиболее неисследованной и неизученной пока остается северо - западное направление территории Устьянского района: немногочисленные жители, редкие населенные пункты, огромные, остающиеся неосвоенными, таежные пространства. Хотя со временем, в связи с предстоящей разработкой разведанных на предмет добычи алмазов, интерес к этой территории, возможно, будет возрастать.

Как это ни покажется странным и удивительным, но на территории Устьянского района имеется аж 13 таежных речек с одинаковым гидронимом Черная. Относительно самого названия есть несколько определений, которые вполне можно принять. Черная - от темной болотной воды, от суземного черного леса и от земель черносошных крестьян… На берегах не менее половины этих речек приходилось бывать ранее, но сегодняшний рассказ о той речке Черной, что является левым притоком Солицы и протекает по совершенно диким безлюдным местам севернее деревни Рыжковской.

Именно туда и отправилась из Рыжковской, погожим июньским утром, наша небольшая экспедиция. Вместе со мной впервые пошла в тайгу и жена Валентина Афанасьевна, по причине, о которой будет сказано чуть ниже. В качестве проводника вызвался идти уроженец деревни Рыжковской Сергей Николаевич Рыжков (на снимке).

Ответственный работник правительства Новгородской области, он с женой Мариной приехал накануне Троицы в родные места, чтобы помянуть ушедших из жизни родителей, навестить брата Виктора и пожить в родительском доме хотя бы несколько отпускных дней. Зная о моем интересе к неизведанному, пообещал показать речку Черную и то место, где, судя по карте, стояла в тайге деревня с одноименным названием. Населенный пункт там действительно был, только в несколько ином статусе.

Поля становятся Лесфондом

Итак, изучив по карте предстоящий маршрут, мы вышли из деревни и направились по дороге, построенной в восьмидесятые годы прошлого столетия мелиораторами, чтобы обеспечить надежный проезд сельхозтехники на окрестные поля, где тогда проводились культурно-технические работы. К сожалению, все их усилия оказались впоследствии напрасными. Поля сегодня буквально на глазах зарастают кустарником, который подступает и к самой деревне, и к приусадебным участкам, в значительной степени неиспользуемых по своему прямому назначению.

Сергей Николаевич в свое время работал здесь бригадиром в совхозе, лесником в Чадромском лесничестве, поэтому всю территорию, как сельхозугодья, так и лесные квартала, знает прекрасно.

В шестидесятые годы на базе колхоза «Правда Севера» был образован совхоз «Чадромский». В Рыжковской разместился аппарат управления нового сельхозпредприятия. Здание, где располагалась контора совхоза, стоит до сих пор. Впоследствии в нем размещался магазин потребкооперации, сейчас уже закрытый. Первым директором совхоза назначили Андрея Кузьмича Усачева, а секретарем парткома избрали молодую активную коммунистку Тамару Федоровну Армееву. Двухквартирный дом, в котором проживала парторг с семьей, пока еще стоит, но производит неприглядное впечатление своей убогостью и постепенно разрушается. Как, впрочем, и другие строения.

- В нашем отделении, - рассказывал по пути Сергей Николаевич, - было около 800 гектаров пашни. Земли здесь плодородные, поэтому урожаи всегда получали хорошие, и жили местные крестьяне заметно лучше, чем в Чадроме. Потом было укрупнение, объединенный совхоз «Октябрьский», а затем отдельное ТОО, и «звезда» Рыжковской постепенно погасла. Поля Рабольское, Куликово, Сеянец, Черноземное, мимо которых мы идем, ровные и для обработки почвы удобные. Что с ними происходит сегодня, можно видеть…

Картинка представала совершенно типичная для российской сельской глубинки. Такие зарастающие лесом сельхозугодья есть повсеместно. Из 200 тысяч гектаров пашни, что имеются в Архангельской области, в начале 21 века используется всего 20 тысяч. Поэтому, уходящая в историческое небытие родная деревня нашего проводника, в которой пока еще мычит последняя коровушка, только одна из десятков тысяч ей подобных на Руси - матушке. И удивляться тут, к сожалению, нечему. За последние 30 лет с карты России исчезло 37000 сел и деревень. Есть в этом печальном списке и десятки населенных пунктов на территории Архангельской области.

За разговором, миновав поля, вышли на ровную лесную дорогу. Кое-где шаги настолько гулко отдавались в лесной тишине, что, казалось, под нами лежит деревянный настил. Так оно и оказалось. Мы шли по лежневке, построенной в середине двадцатого века. Она возведена настолько надежно и прочно, что нигде нет ни ям, ни ухабов, по ней можно и сегодня без проблем проехать на любой технике.

«Молдавия на Черной»

Вскоре после войны руководством Советского Союза было принято решение по обеспечению строительными материалами, в частности, деревом, не только пострадавших от боев территорий европейской части страны, но и тех районов, где есть проблемы с древесиной. На европейском севере России было образовано не менее сотни новых лесозаготовительных предприятий. И один из таких лесопунктов решили открыть как раз на речке Черной.

Летом 1950 года сюда приехали первые двести работников из колхозов Молдавской ССР. Обследовав наличие лесфонда, местные лесники предложили молдаванам лесные квартала по речке Черной, где преобладала хвойная древесина. Речка берет свое начало из болота под названием Продушное. Его можно считать малым Продушным, поскольку далее, километрах в семи, есть еще одно болото с таким же названием, только более обширное.

Здесь же неподалеку, несколько восточнее, начинается и речка Маковеевка. Но вода по своему составу в них совершенно различна. Если в Черной, особенно в глубоких омутах, она не просто темна, а даже черна, то в Маковеевке, наоборот, вода везде светлая.

- Первый год молдаване жили в нашей деревне, а потом постепенно переселились в возведенные ими бараки. Новый поселок они построили очень быстро. Некоторые привезли даже свои семьи. Жили они в лесу, соблюдая свои национальные традиции и обычаи, поддерживая свою культуру. Этакая «Минимолдавия» в северной тайге. Место под населенный пункт выбрали на возвышенности, сухое, светлое и недалеко от речки. А указал его им местный житель Евгений Тихонович Рыжков, - продолжил свой рассказ Сергей Николаевич уже на подходе к конечной точке нашего маршрута. - Почти все годы, пока существовал этот лесопункт, организацией производства занимался Александр Егорович Рыжков. А заведовала хозяйством и исполняла обязанности коменданта Галина Антоновна Рыжкова.

В поселке была столовая, функционировал клуб, имелась пекарня, работал магазин, всегда была готова принять жителей жаркая баня. Воду из речки в любое время года доставлял штатный водовоз. Зимой бочку ставили на дровни, а весной переставляли на дроги. Снабжение было тоже очень хорошим. Ближе к осени привозили много фруктов и овощей. Не было проблемы и с хорошим молдавским вином.

Колхозники из Молдавии быстро освоили навыки лесозаготовителей, и дело пошло довольно не плохо. В делянке постоянно работало 10 бригад. Разделанный на сортименты лес по возведенной дорожной бригадой лежневке вывозили в Кулой 12 лесовозов. Там его грузили в железнодорожные вагоны и отправляли к месту назначения. Силами лесопункта круглогодично поддерживалась переправа через Устью. Над Черной также построили крепкий мост. Разрушаемый вешними водами, он заметен еще и сегодня, хотя проехать по нему уже невозможно.

Исследуя окрестности, выяснили: чуть выше моста, в нескольких сотнях метров справа, впадает в Черную речка Средняя. А ниже, менее чем в километре, с ней сливается и речка Северная. К слову, тут же неподалеку находится и обозначенная на местности трубка будущего алмазного месторождения. Только с лопатой тут пытаться что-то добыть, конечно, бессмысленно.

Вырос лес для вас, потомки

Поэтому, чтобы продолжить рассказ, настало время предоставить слово и Валентине Афанасьевне, отец которой Афанасий Осипович Чесноков, участник Великой Отечественной войны, минометчик, награжденный боевыми наградами, в том числе и орденом Славы, в те самые годы работал лесничим Чадромского лесничества. Именно в его ведении и находился лесфонд, отведенный в рубку молдаванам. Он же отвечал и за лесовосстановление.

- В середине шестидесятых годов школьники, в том числе и я, ученица начальных классов, летом занимались здесь лесопосадками. Ездили мы из Павлицево в кузове грузовой машины «семеры» сначала по очень плохой дороге, затем на пароме и далее по этой самой лежневке, по которой только что шли. Управлял машиной водитель Петр Евтихиевич Едрашко.

Путь неблизкий, ехали долго, а когда подъезжали к поселку, то сразу ощущали запах свежеиспеченого хлеба. Здесь тогда пекли, наверное, самый вкусный хлеб.

Меня папа постоянно ставил на посадках в пару с жителем деревни Пакшеньга Михаилом Пуляевым. Молчаливый, замкнутый человек, он работал без перекуров, поскольку был многодетным и всегда стремился сделать полторы, а то и две нормы, чтобы побольше заработать. Поэтому уставала я очень сильно. Так что сегодня хотелось бы посмотреть, каким стали те сосенки и елочки, что садили мы здесь, почти полвека назад…»

Саженцы принялись хорошо, и теперь на месте вырубок снова стоят высокие сосны и ели. А над ними кое-где возвышаются шатрами густые кроны лиственниц. Их стволы в два-три обхвата. Был тут и участок, засаженный кедрами, но лоси его почти уничтожили. Кстати, буквально перед нами прошел, судя по следу на сыром участке дороги, довольно крупный сохатый. А на одном из деревьев кора ободрана настолько, что становится понятно - это точил свои когти хозяин тайги.

Судьба поселка была предопределена спустя четверть века, когда запланированный объем лесфонда полностью освоили, и власти приняли решение лесозаготовки здесь прекратить. Молдаване собрали свои пожитки, погрузили на платформы технику, и в 1975 году отбыли восвояси к своим садам и виноградникам. Хотя уехали не все. Именно тогда в здешних местах и появились семьи с фамилиями Турзай, Титор, Химей…Поселок осиротел и оказался никому не нужен. Началось его постепенное разграбление. Со временем он приходил в запустение. Года три назад здесь еще были пара бараков и другие более мелкие постройки. Сегодня нет ничего. Судя по следам пожарища и обгорелым деревьям, все было уничтожено огнем. В траве лишь виднеются ржавые кровати, опрокинутая печка, лесенка да полусгоревшее крылечко, груды кирпича… Удивительно, но уцелел большой стол, некогда окрашенный красной охрой. Только ножки его обгорели. Вытащив его из под ивового куста, установили на подпорки и устроили за ним походный обед. Сварили на небольшом костерке супец и заварили чай с лесной смородиной.

Кто безжалостно чиркнул спичкой и уничтожил последнее напоминание о кипевшей когда-то здесь жизни, можно только предполагать. Возможно, это был тот самый охотничек, что запахал на месте поселка клочек супеси и, засеяв ее овсом, соорудил над ней на березах лабазок.

Залив водой из речки погасший костерок, собираемся в обратный путь. Вот и еще одно белое пятно на карте района устранено и исследовано. Но в этих краях есть интерес еще к одному более отдаленному месту, до которого от Рыжковской не один десяток километров. Но к такой экспедиции, если ее планировать, следует подготовиться более тщательно. Но это уже задумка будущего лета.

А зори здесь, как утренние, так и вечерние, действительно тихие. Пожалуй, точно такие, как в том знаменитом фильме. Даже в Рыжковской, выйдя вечером из дома Рыжковых на деревенскую улицу, я не услышал ни единого звука. Такое впечатление, будто и тут тоже нет никакой жизни. А может, и в самом деле, осталась только ее видимость?

ОЛЕГ БОРИСОВ из цикла "ГЛУБИНКА"