ТРАГИЧНОСТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ СУДЕБ

Не так давно, побывав в очередной раз на дмитриевщине, ближе к полуночи оказался я в поселке Мирный. Прежде судьба неоднократно заносила сюда, знаю тут многих хороших людей, немало написано об этой отдаленной сторонке газетных статей и репортажей. Но был в поселке человек, встречи с которым все как-то не получалось. Постоянно что-то мешало, общение и знакомство откладывалось и отодвигалось на потом. И вот, это «потом», наконец наступило.

От финского моряка Ипатия

Окна крайнего старого дома, расположенного на въезде в поселок, что стоит, заметно приосев на фасад, светились в темноте весенней ночи ярким призывным светом, указывающим припозднившемуся путнику верное направление. Это означало: хозяйка еще вечерует, значит, можно смело сворачивать с дороги и тормозить у раскрытой калитки.

Гея Васильевна Абрамова, а приехал я на этот раз именно к ней, действительно, еще не спала и сразу открыла дверь позднему гостю. Знакомиться и особо представляться не пришлось: Гея Васильевна давно выписывает районную прессу, поэтому никакого дискомфорта при встрече не возникло.

Ее жизнь и судьба представляют определенный интерес уже хотя бы потому, что она помнит известного устьянского краеведа, историка и фольклориста Михаила Романова. Более того, по ее крестьянской семье проехался безжалостный каток репрессивной машины сталинского периода. Но, обо всем по порядку. Во второй половине девятнадцатого века в Алферовской, хотя так деревню именовали только официально, а в повседневности люди называли ее Погостом, наиболее многочисленными и значимыми были, пожалуй, два крестьянских рода: Ипатовых и Заостровских. Так вышло, что они породнились. Что касается Ипатовых, то, известно Гее Васильевне, их род идет от Ипатия - беглого финского моряка. Он поселился в деревушке Маньшинской, обзавелся семьей, и впоследствии его потомки стали писаться Ипатовыми.

Участник Гражданской войны, убежденный коммунист Василий Ипатов – отец нашей героини, вернувшийся в родные дмитриевские края и избранный секретарем местной партийной ячейки, был направлен на важнейший участок индустриализации в северной глубинке. Он отвечал за организацию и проведение сплавных работ по малым лесным речкам. Поэтому дома бывал редко, все больше находился в отдаленных лесопунктах. Одну зиму Ипатовы даже прожили в местечке Заболотье.

Межпартийные дискуссии

В это же самое время у себя на малой родине проживал и Михаил Иванович Романов. Проработав год учителем в Мехреньге, он до 1935 года преподавал в школе в деревне Алферовской.

Когда Василий Ипатов появлялся у себя дома, чтобы помыться в бане и малость отвлечься от повседневных дел, к нему на огонек всегда заглядывал Романов. Он тогда не был коммунистом и по убеждениям находился ближе к социалистам. Поэтому при отсутствии в деревне равноценных собеседников ему очень хотелось подискутировать с умным человеком, каким он, видимо, и считал Василия Николаевича. Гея Ипатова, точнее Идея Ипатова - таково ее настоящее имя, что весьма характерно для того времени - хоть и была еще маловата, но дискуссии и споры своего отца и дяди Миши запомнила. Помнит она учителя Михаила Романова еще и потому, что именно у него учился ее старший брат Олекса.

- Дядя Миша Романов приходил всегда шумно, потому что громко стучала его деревяшка. И когда они с моим отцом много ли - мало выпивали, то начинали спорить. И так громко, так шумно расспорят, ну прямо спасу нет. Романов во многом не соглашался с отцом. Ссоры всегда кончались одинаково: дядя Миша рассердится и убежит. Мама каждый раз пеняла отцу: Вася, какой ты бессовестный, надо же так расстроить человека! Он к тебе больше за порог не зайдет. А отец в ответ улыбался с такой хитринкой в глазах, и отвечал: не переживай, Ивановна, прямо завтра Миша снова и прибежит. Назавтра, действительно, смотрим, опять идет. А вообще-то он детей любил. У него собака была большая рыжая.

Все понимала, Чупой звали. Нас она не трогала, хотя мы ее и побаивались. Брат Михаила Вениамин Иванович работал кузнецом и был дружен с моим отцом. А Манефа Ивановна работала в больнице акушеркой. Я ее тоже хорошо запомнила.

Судя по тому, что потом произошло, мой папа, видимо, когда-то давно, возможно, имел, а скорее всего, отдаленное мимолетное отношение к троцкизму. Или его притянули потом после ареста к этому. Вот они и спорили с дядей Мишей по каким-то своим, известным только им, идейным разногласиям. Я по малолетству, конечно же, ничего не понимала в их разговорах, сидела тихонько на кровати, смотрела и слушала. Тогдашняя чистая детская память все это сохранила очень отчетливо.

Михаил Иванович в тот момент жил у своей сестры Манефы Ивановны - так мне запомнилось. Дом Романовых, его отца Ивана Михайловича, был уже отобран: длинный, двухэтажный, высокий. В нем сразу, как зайдешь, была комната уборщицы, далее изба-читальня, комната милиционера, кабинет председателя сельсовета, потом зал. Это на втором этаже. А на первом - склад сельповский и большой магазин. Позади этого дома был еще один, тоже романовский, но поменьше. В нем у Романовых была керосинная лавка. В одной его половине сделали клуб. Подале еще был дом. В нем устроили маслозавод. Была и избушка маленькая: в ней я училась в первом классе. Мне кажется, Романовы для Дмитриева много хорошего сделали. Зря с ними так поступили. Но недолюбливали их как-то. Не знаю только, почему?

Без права переписки

То ли об этих, скажем так, межпартийных дискуссиях, кто-то донес куда следует, то ли по доносам о слишком смелых суждениях коммуниста Ипатова, органы взяли его на заметку и стали постепенно накапливать оперативный материал. Когда в доносах прошло упоминание о его, якобы, ранее имевшей место чуть ли не прямой связи с Троцким и спрятанной винтовке для подготовки покушения не на кого-то из местных партийных деятелей, а на самого товарища Сталина, энкэвэдэшники медлить не стали. Хотя, если здраво рассудить, где таежная Дмитриевщина, и где Кремль со сталинским кабинетом? Василия Николаевича Ипатова арестовали праздничным первомайским утром 1937 года в Бритвине на Муранихе. Нашлась добрая душа и сообщила семье, что его уже повезли в Черевково, в тогдашний райцентр..

- Наша мама Ольга Ивановна сразу запрягла лошадь и срочно поехала туда. Она сумела нагнать подводу с арестованным в Лихачеве. Но, несмотря на настойчивые просьбы и уговоры, конвойные ее близко к мужу не подпустили. Папа успел только крикнуть ей, чтобы учила детей и стариков не забывала.

Так большая дружная семья Ипатовых лишилась кормильца - своей главной надежды и опоры, и перешла в разряд семей «врагов народа». А таковых тогда было и в стране, и конкретно в глубинке немало. По улице, где стоял дом Ипатовых, периодически гнали под конвоем группы задержанных. Арестованных из местных,держали перед отправкой в райцентре, в здании сельсовета. Под лестницей было небольшое пространство, туда их и загоняли, приставив охрану. Спустя не так уж много времени был арестован и Михаил Иванович Романов.

- Мама и в Черевково ездила, и в сельсовете все время спрашивала у участкового милиционера об отце. Однажды ей сообщили, что ему дали семь лет без права переписки, – рассказывает Гея Васильевна. И даже сегодня, спустя более полувека, ей трудно и больно говорить об этом. - Ну, мы подумали: раз не расстреляли, значит, живой, будем ждать. Он был гордым человеком. Несмотря ни на какие угрозы, ни в чем не признался. Не возвел на себя никакой напраслины, ничего не подписал. Но все годы о нем ничего не было известно. В доме неоднократно проводился обыск, но никакой винтовки не нашли. Да может, ее и не было никогда.

Черный человек

Когда в стране началась активная фаза реабилитации, из рассекреченного дела стало известно, что Василий Николаевич Ипатов умер в местах лишения свободы в 1938 году. Умер или, может быть, был убит, теперь можно только предполагать. Из материалов дела стало известно и о том, кто оказался Иудой, кто возвел поклеп на честного и совершенно невиновного человека. Очень часто оказывается, к сожалению, что предают близкие люди, из тех, кому доверяешь, кто до поры до времени находится вблизи, кто считается другом или надежным приятелем. Причины в основном одни: зависть, корысть, страх за себя, затаенная до поры до времени обида. Так произошло и в судьбе Василия Ипатова.

Двое земляков: Александр из Казово и Василий из Верхнего Березника, вызванные в суд в качестве свидетелей, отказались свидетельствовать против Ипатова, и за строптивость и непонимание момента им дали по полгода отсидки. А вот третий, имя по некоторым соображениям называть не следует, оказался тем самым черным человеком, сделавшим свое черное дело: он подтвердил абсурдные обвинения. Человек этот часто заходил к Ипатовым в гости и даже называл себя другом Василия Николаевича. Но беда, как известно, не приходит одна. Репрессиям подверглись и еще два человека из многочисленной родни Ипатовых. Почти в то же самое время были арестованы дед и дядя Геи Васильевны. Но им повезло больше, они не только остались живы, но и дождались освобождения.

О том, как жилось семье врага народа в сталинские времена, что пришлось пережить Ипатовым с таким клеймом - тема отдельного рассказа. Как вообще прожила свою жизнь с тех тяжелых тридцатых годов до дней сегодняшних Гея Васильевна Абрамова? Как сложилась ее судьба, прежде всего, личная, пока остается за рамками этого очерка. В ней было много чего, трагического и грустного, веселого, и даже смешного, интересного и необычного. Все это хранит диктофонная пленка. Ведь наш разговор тогда затянулся далеко за полночь. Мирный давно уже, погасив в домах огни, тихо посапывая, смотрел всевозможные цветные и черно-белые сны - сериалы, а мы все говорили и говорили. И нить разговора, словно ниточка от клубочка большой, интересной, насыщенной и нелегкой жизни, вела и вела нас все дальше вглубь времен. Тех самых, что порой так безжалостно и жестоко проверяли судьбы человеческие. А нередко обрушивали, испытывали и пробовали на излом.

Олег Борисов