Она не ждёт добра – она его дарит

Многие в Шангалах знают миловидную хлебосольную Ольгу Ивановну Томилину. Пронзительно голубые глаза её глядят на мир приветливо и по-матерински тепло.

День 16 июня 1935 года выпал на праздник Троицы. И именно в этот день в д. Андреев Починок Акичкинского с/с у Ивана Михайловича и Анны Васильевны Ергиных родился третий ребёнок. Девочку назвали Олей. «Люди у нас век!» ­ поясняет своё гостеприимство Ольга Ивановна, готовя чай. Через некоторое время, управившись, садится на хозяйское место к большому крепкому столу: «Говорят, стол убери – велик. А я не даю – все ведь около меня. Уже 9 внуков и 7 правнуков. Вот какая я богатая!»
Сложив натруженные руки, вспоминает пору своего детства, которого не было. Многие её ровесники с началом войны до поры повзрослели. «Сестре Кате 10 лет было, мне только 6 лет исполнилось, когда пришло известие о начале войны. Папа с работы со склада пришёл, маме ключи отдал. По призыву из деревни почти все мужики ушли, сборы в Бестужево были, за 12 км. Папа живым вернулся, да двое мужиков одноногими. Служил папа на Северном Флоте. При бомбёжке судно утонуло, а отец спасся – на самолёте подобрали живых. Три месяца, пока он в госпитале был, мы никакого конвертика не получали. Тяжело было. Пришла цыганка, стала гадать на иголке. Иголка красная стала, и цыганка сказала маме – жив твой муж, скоро весточку получишь».
Отец на фронте, а хозяйство большое на девочках да на маме осталось: «Воды надо наносить – через всю деревню, далеко, да дров лучковкой напилить. Какие игры! В войну налоги повысили – тысячу рублей в год с семьи: шерсть, молоко, мясо, масло, яйца». Ольга Ивановна вспоминает это тяжёлое время, будто вчера это было: «Мама зимой приехала из лесу, достала из­за пазухи краюшку хлеба. А краюшка­то застылая! Господи, если хлеб замёрз, а она­то, бедная, как?»
Летом, как трава зазеленеет, полегче было – что найдёшь, то и съешь. «Утром рано по ягоды сбегаем, мама толоконцем посыплет да в бутылку молока нальёт, ­ вот ей и еда на весь рабочий день… Вот раз пошли по чернику, вдруг на поляну большой медведь вышел, на нас смотрит. Мы корзиночки бросили и упали все в траву, лежим мёртвые. Ходит медведь вокруг нас, урчит, корзинки переворачивает да лапой ягодки наши мнёт – добывает. Через некоторое время повернулся и обратно в лес ушёл. Пожалел, видно, маленьких… Ни сахаринки, ничего сладкого мы не видели. Весной в хранилище картошку перебирают, так мёрзлую сырую ели – она сладкая… И как же я до восьмидесяти лет дожила?» – удивляется Ольга Ивановна.
Иногда тёмными вечерами собирались в их избе. Катя уроки делает, а Оля лучинки меняет в «светильнике» – сама и плашки берёзовые готовила. Рядом таз с водой для головёшек. Бабы с работой: кто вяжет, кто прядёт. Посидят, да и просят: спойте, девчонки. А они и пели: «Этот случай совсем был недавно, в Ленинграде вот этой весной. Лейтенант Украинского Фронта пишет письма жене молодой. Дорогая жена, я калека, у меня нет уж правой руки…» Поют девчушки военные песни, а женщины плачут. Часто в деревню почтальон приносил и похоронки, оплакивали всей деревней своих кормильцев. Ольга Ивановна вспоминает, как бабы пахали поля, впрягаясь в плуг по несколько человек. Днём на колхозной работе убивались, а свой огород только ночью обрабатывали. А утром – опять на работу.
Да, нелегко было и большим, и малым. В ту пору дети сами за себя в ответе были, друг за дружку держались, да и люди, может, добрее были – общая беда всегда сплачивает. До сих пор с теплотой ­ воспоминания об учительнице Житнухиной Анне Алексеевне, которая и жила в комнатке при школе. Зимой в школу на лыжах бегали через крутую речку Верюга. Иной раз и провалится в студёную воду ученик. Вытащат его и ­ бегом до школы. Анна Алексеевна переоденет во всё сухое, что найдёт у себя в нехитром гардеробе, онучки развесит посушиться. А ребята учатся, стараются, босыми ногами под партой перебирая. Уроки делали в деревне по очереди, иной раз босиком добегая до соседней избы, где находился единственный учебник: к учёбе относились серьёзно. Тетрадей не было, поэтому писали на старых книгах, аккуратно каллиграфически выводя буквы и цифры перьевыми ручками, обмакнув перья в самодельные чернила из сажи. В школу раз в неделю обязательно приходил фельдшер Яков Платонович Кошелев. При себе всегда была ручная машинка для стрижки волос, всех детей стриг наголо. Время такое было, и каждый делал всё, что мог, хоть для какого­нибудь облегчения жизни односельчан. Конечно, дети есть дети, выступали, рядились матрёшечками. Пальчики к худеньким щёчкам приложат и поют: «Мы матрёшечки, все круглёшечки». «Про то, как мы росли, можно книгу написать», ­ подытоживает Ольга Ивановна.
Война закончилась, люди потихоньку возвращались к мирной жизни. Отец после войны служил в милиции: «Хороший был человек, не скандальный. Не слышали брани от него. Вот Катя вся в отца была, а я в маму – всю жизнь бегом». В Шангалы переехали в 1946 году, на коне Питомце: в телеге вся семья разместилась, сзади ­ корова привязана. В лес девчонки любили бегать, наверно, поэтому лес их благодарил: никогда пустыми не возвращались. «Кто рано встаёт, тому Бог подаёт» ­ с корзинками да в лапоточках их видали рано утром, когда коров провожали пастись. Вскоре козочку купили, да такую хорошую – каждый день пять литров молока давала да каждый год по четыре козлёнка. «До 7 класса ничего на ногах не бывало, кроме лаптей. Никто не смеялся над этим – все одинаково жили. Бежишь в школу по берегу Устьи – только лапоть шумит!» ­ вспоминает Ольга Ивановна. Нет, впрочем, над одним всё­таки иногда посмеивались. Дело в том, что в глубинке сохранялась традиция кланяться при встрече. Так и дети научены были здороваться, и в деревне никому не приходило в голову посмеяться над этим, а в селе этот обычай уже утратился.
Самый яркий этап в жизни Ольги Ивановны – жизнь и работа в д.Березник, где в 50­е годы кипела жизнь, было много активной молодёжи и был замечательный самодеятельный коллектив из тридцати участников. Вспоминает, как с секретарём комсомола Идой Порошиной, боевой и весёлой, ездили на областной конкурс, как часто собирались дома у Ясоновой Валентины Николаевны. Тогда строили планы на жизнь, и всё было впереди: не очень счастливое замужество, жизнь ради детей, радости и потери. Но жизнь всегда живём начисто, и, оглядываясь в прошлое, Ольга Ивановна не сетует ­ не в её характере. Она не ждёт радости, она сама – воплощение добра и материнской всепрощающей любви. Своим внукам и правнукам наказ даёт: «Терпения всем и уважения к старшим. Раньше старших уважали – счастливее семьи были». Присоединяюсь и от всей души желаю Ольге Ивановне как можно дольше нести радость всем окружающим. Мира Вам и добра!

Вера Ивойлова