архив новостей

Реклама

Чемпионат Росиии "Лесоруб XXI века"
Вам нужна реклама?
Главная О земляках Рядовой великой войны

Рядовой великой войны

Рядовой великой войны

В январе 1930 года на станции Коноша было столпотворение. Прибывали товарные поезда со спецпереселенцами. Семья Николаенко - раскулаченная из села Кобылки Глушковского района Курской области в количестве 4-х человек - в их числе. По национальности они – украинцы. А Украину и их село разделяла река Сейм. Богатыми назвать семью было трудно, обычные работяги: в хозяйстве лишь лошадь имелась, корова да теленок. Работали от зари до зари: руки и ноги в мозолях.

Около маленького вокзальчика столько толпилось народу, что трудно было пошевелиться. Часть людей грелась в нескольких сараях, сверху покрытых хвоей, у маленьких железных печек, которые топились круглосуточно. Чтобы можно было яснее представить описываемые события, я осознанно включаю в рассказ эти подробные описания.
После переклички людей усаживали на все прибывающие подводы из колхозов нашего района. Семью Николаенко – отца, мать и двоих сыновей (Петру в то время было 6 лет) ­ распределили на Верюжское озеро ­ это 8 км. вниз по речке Верюге, в 30км от села Бестужево. Людей привезли в лес. Сначала жили они в самодельных шалашах, которые строили из жердей, весной обмазав их глиной. Но весной много переселенцев уже скончалось. Похоронил свою жену на бережанском кладбище в Бестужево и Павел Николаенко. Она скончалась в больнице села, простудившись.
Как только оттаяла земля, стали строить первый барак с трехэтажными нарами внутри. Семье Николаенко выделили малюсенький уголок. Два года переселенцы рубили лес, корчевали пни, готовя почву. Люди были черными от гари. Начали сеять рожь, картошка плохо росла, зато был хороший урожай капусты. До 1936 года на Верюжском озере было построено 26 бараков: шесть из них – 8­квартирные, остальные – 3­х квартирные да 15 маленьких 3­х квартирных домиков. В 1935 году спецпереселенцы возвели ветряную мельницу. До 1937 года люди получали паек – 200граммов хлеба, очень редко давали сахар, постное масло, рыбу. Все ходили вечно голодные. Как бы ни прятал отец от Петра хлеб, тот все равно его находил и ночью отрезал ломтик. С 1937 года стали разрешать все покупать, но у людей не было денег.
В 1936 году спецпереселенцы стали разъезжаться с Верюги. Кого отправили в Студенец, кого в Квазеньгу. Смысла держать их здесь больше не было, да и очень многие к тому времени умерли. Освобождали бараки на озере для поляков, которые стали заселяться в 1937 – 1938 годах.
Петру, младшему из сыновей Павла Николаенко, в ту пору исполнилось 14 лет, и он поступил на работу в колхоз: боронил пашню. А в 1938 году парень поехал в Квазеньгу, устроился в лесопункт. Корил лес, возил его на лошади в кучу по 10 кбм. Зимой эти кучи вывозили на катище к Устье. Перед самой войной лучковкой пилил лес, также корил его в 128 квартале. Тогда в делянке вместе с ним работали девушки, прибывшие вместе с лошадьми из Череново, Шаткурги, Глубокого, Бестужево, Плосского.
Петр Павлович Николаенко хорошо помнит день, когда началась война. Тогда радио – тарелка на столбе в Квазеньге ­ об этом сообщила. И очень было жарко, и много было народу на митинге 22 июня. На 3­й день после объявления войны призвали на фронт сразу 60 человек, в основном украинцев – переселенцев со Студенца.
Летом 1942 года юноша вместе с отцом жили в лесу на берегу речки Перииски в бараке. Петр неделю лес рубил, потом стрелювал, в бунты складывал. А потом приезжал мастер и принимал.
Николаенко понимали, что как только парню исполнится 18, ему придет повестка на войну. Горевал, что надеть нечего и обувки нет. Петя плел лапти чуть ли не каждую неделю, но на такой работе они быстро трепались. Осенним утром принесли повестку, в которой сообщалось, что назавтра в 9 часов утра нужно быть уже в Шангалах. Как успеть? Расстояние от Квазеньги до Плосского через Студенец составляло 40км, а Петр знал дорогу просекой – 22км. В этот же день пришел в Березник ночью, еле ноги приволок, тут отдохнул, и к 9 утра следующего дня был в Шангалах. Лапти сносились, в село пришел босиком.
В военкомате еле нашли Николаенко обувку – парусиновые туфли. Несколько новобранцев вместе с ним отправили на учебу в Молотовск. Там жили в бараках после заключенных. Был уже ноябрь, но выдали летнее обмундирование. Мерзли, недоедали более двух месяцев, пока учились на телефонистов. В январе 1943 года с фронта приехали трое военных, которым нужно было отобрать 12 человек в часть. У некоторых курсантов были обморожены ноги, но когда объявили, что едут на передовую, все вокруг сделались здоровыми.
Привезли солдатиков под город Демьянск Новгородской области, жить стали в землянках в лесу. Петр с друзьями из Студенца Заря Андреем, Слободяник Дмитрием разошлись по разным частям. 70 с лишним лет прошло, а Петр Павлович, как сейчас, видит свой первый бой. И все было ему любопытно, и все, вроде, нестрашно. Снаряды рвутся, осколки летят, командир кричит: «Прячься, ложись!» Спину сильно поколотило камнями, вот тогда забоялся. Рядовой Николаенко установил связь между батареями на передовой. Где находил обрывы проводов, те соединял. Стоя на посту, Петр передавал по связи, какие самолеты летят и сколько: вот «Юнкерс» пикирует, видно, как сбросил бомбу, вот еще летит фашистский двухмоторный, прямо на него. Наши открыли огонь, получив сообщение; видит, как зенитки сбивают подряд пять «Юнкерс 88», шестой не достали – высоко в небе.
Только вчера по телевизору показывали Старую Руссу. Вот тут я воевал, все вспомнилось ­ рассказывает Петр Павлович. В 1944 году в составе 2­го Прибалтийского фронта солдат Николаенко освобождал Пушкинские горы, село Михайловское. Командный пункт его части стоял тут. Все было разрушено фашистами, село – одни камни кругом. Лишь Святогорский монастырь уцелел, где Пушкин был похоронен. Услышав от меня, что я бывала на земле, которую Петр Павлович освобождал, он встрепенулся: «Как бы хотелось там побывать! А церковь­то все еще стоит?»
Николаенко с другим связистом побежали по линии искать обрыв в связи. Справа сосняк, церковь слева. Немцы вели обстрел специально по ним из шестиствольного миномета. Сначала звук вверх ушел, потом два солдата услышали выстрел и стали лихорадочно искать глазами место, куда бы спрятаться. Видят, невдалеке стоит пустая телега, а возле нее яма для снарядов, прыгнули в разные углы. Одна мина попала в телегу метрах в двух от связистов. Ребят по грудь засыпало землей, кое­как выбрались из ямы. Петр оглох. Задание не удалось выполнить. И Петр Павлович еще долго плохо слышал.
Снова задание – соединить оборванные провода. Николаенко бежит короткими перебежками. Как сейчас видит: по горизонту – пушки, горы снарядов, как дома, возвышаются. Наши войска готовятся к наступлению. Впереди большой мост через реку для перехода танков. Петр слышит сильнейший гул, уже различает, что летят одномоторные «Юнкерс 87». Столько черных точек в небе, что сбивается со счету: сорок, сорок один, пятьдесят… Наши открывают огонь: семь самолетов загораются и падают. В воздухе гул, дым, земля трясется, ничего не видно, все смешалось. Советские войска пошли в наступление. Слева от себя солдат Николаенко увидел в засаде немецкий «Тигр», он бил по самоходкам, три уничтожил. Петр заметил, что его ствол был с глушителем. Хотел передать по связи о фашистском танке, а его уже нет, скрылся.
Серьезное ранение получил Петр Николаенко при освобождении Латвии. На полуторке везли катушки для связи. Впереди село, с левой стороны увидели в бинокль церковь, справа от дороги – дома, немцы ходят. Чтобы на них не нарваться, стали разворачиваться, фашисты заметили их, открыли огонь из минометов. Да еще с церкви пулемет – ду, ду, ду! Лежат в кузове солдатики, земля летит в машину, дым, вдруг Петр громко вскрикнул: из пулемета по ногам ударило. Штанина сразу красной стала, правая нога не шевелилась. Проводом из катушки обмотали, чтобы кровь остановить. 70 лет Петр Павлович задает себе вопрос: как уцелел тогда? Ведь машина приехала в свою часть на дисках, резины на колесах не было, все борта в дырках, щепок полный кузов. Пересадили солдаты раненого в другую машину, повезли в медсанбат и снова под бомбежку попали, полуторка в кювет съехала. Потом до вечера мотались по местности, в лесу нашли медчасть. Пожилой доктор ногой Петра занимался – все отвлекал, что­то расспрашивая.
«Отправили меня в госпиталь в Великие Луки, двое суток петляли по разбитым дорогам. Приехали в город, а от него одни развалины остались», ­ вспоминает Петр Павлович.
Два дня раненый солдат, укрытый брезентом, ждал, когда до него дойдет очередь на операцию. Окровавленную ногу освободили от бинтов, а из раны завыползали большие белые черви. Врач сразу сказал солдату, что ногу будет ампутировать. Петр долго уговаривал, чтобы сохранили. Тогда Николаенко сказали: «Очень терпи!» Намотав вату на лучину, обмакнув в спирт, военврач стал прочищать совсем еще не зажившие раны. Ни разу не крикнул солдат, лишь стонал.
На ноги наложили гипс, и в конце июля 1944 года Петра санитарным поездом отправили в Башкирию в город Ишимбай.
Кости неправильно срослись, ногу снова ломали. Три месяца раненый лечился в госпитале, но еще два года нога не гнулась. Петра не комиссовали: восемь месяцев служил в охране на эвакуированных заводах. Демобилизовали лишь осенью 1945 года. На один месяц Николаенко дали пропуск, чтобы побывать на Украине. Там проведал родных, но осталась большая горечь у солдата – село было в оккупации, все разрушено, разорено. Старший брат Александр, ушедший на войну из Квазеньги, решил туда больше не возвращаться, а остался в Донбассе. Петр же вез на вторую родину подарок от родственников – вещмешок с хлебом.
Только на войне Петя узнал настоящий вкус хлеба, наелся его досыта. На фронте выдавали по 100 грамм водки и 2,5 буханки хлеба на 5 дней. Парень вообще не употреблял спиртное, поэтому водку ему не предлагали больше, вместо нее выдавали еду. Это очень радовало солдата.
Через всю жизнь Петр Николаенко пронес и любовь к книгам. На войне ухитрялся достать их и почитать, когда затишье. В его вещевом мешке всегда лежала затрепанная, грязненькая, пропахшая дымом книжечка для чтения. Это вызывает еще большее восхищение солдатом.
Вернулся воин с Великой Отечественной. Ступил на ставшую родной Устьянскую землю. Но это был уже не прежний юный паренек, а контуженый, раненый, прошедший сотни и сотни километров на пару с катушкой проводов на плече, возмужавший солдат. Немало на себе переносил и снарядов, и мин. Все было…
Три дня с негнувшейся ногой шел Петр Николаенко до Строевского. Вечером присел у дороги. Мимо проходила женщина. Увидев солдата, предложила лошадь до Плосского. В то время специально давали для военных лошадей, чтобы те могли добраться на них до дому. Животное само знало дорогу, но октябрьский вечер 45­го был очень темным. Петр взялся за хвост коня, и так они месили грязь до деревни. На постоялом дворе ночевал, и на следующий день той же просекой пришел в Квазеньгу, по которой босиком уходил на войну. Три дня отдохнул, и его позвали на работу. Но это ­ уже другая история.
Уважаемый Петр Павлович! Вы рассказали мне историю своей жизни, благодарю Вас за доверие. Пусть это повествование будет подарком Вам к юбилею Великой Победы!

Татьяна Илясова, с. Дмитриево

9 мая 2015

Комментарии (0)