Тайны старого тополя

К каждому из нас рано или поздно приходит мысль о своем месте в жизни. Начинаем искать людей, которые дали нам ниточку, а, нащупав ее, начинаем разматывать клубок своего рода. Старики всегда ближе к малой родине каждого из нас, они повернуты в сторону прошлого, к нашим предкам, которые оставили нам в генах свою долю души, труда, нереализованных планов. И, как правило, мы начинаем поиски когда значительная часть рода уже в земле, в истории, в памяти. Мне повезло: оказалось, что недавний юбиляр Александр Никонорович Борский, о котором писала газета – уроженец хутора Денисково.

Оттуда как раз и идет наш род по материнской линии. Он рассказывал о хуторе так живо и интересно, о каждом жителе, времени и судьбе, что мне захотелось поделиться всем услышанным.
Этот маленький хуторок обосновали выходцы из Поржемы на правом берегу Устьи возле ручья Денисков. Выселок насчитывал десяток дворов с фамилиями Борские, Никитины, Корелины.
Хуторок повернулся окнами на красавицу Устью, и солнечные лучи играли в домах до самого заката. Крутой берег манил ребятню зимой: он сплошь был изрезан лыжами, а кое-где залит водой так, что по нему можно было лететь безо всяких санок. Летом всего метрах в трех от кромки берега стояли на 10-метровых столбах качели у дома Николая Евгеньевича Никитина. Можно представить, как захватывало у детворы дух, взлетая почти над обрывом на такой высоте…
Но эти веселые минуты выпадали тоже не так уж часто: работа заполняла жизнь с детства. «Всякая лошадка в хомуте везет по могуте», - приговаривали родители, давая задание по дому на день.
- А жили мы на хуторе дружно, семьи все были большие, каждый свое дело знал. Да и достаток почти равный был, все работали в колхозе «Бываловский», но хозяйство его было распределено по своим дворам, - начал свой рассказ Никонорович. - Было четыре гумна, которые так и назывались в чьих дворах стояли: Евгеньково, Маилово, Викторенково, да у твоего деда Федора Тимофеевича. После войны мужики построили ригу, а часть гумен, как Маилово, превратили в овчарню, телятник или подсобное помещение.
Потом наш колхоз соединили с «Красным пахарем», и контора стала в д. Павлицево. Я помню председателя Егора Никитина, но в войну они менялись часто, всех и не упомнишь.
Перед войной появилась конюшня, мой брат Николай помогал конюхам, тогда у нас разводили племенных лошадей, работы было много, поля надо обрабатывать, лес валить, сенокосы ставить, как без них.
А под конюшню разобрали двухэтажную магазею, что стояла на месте где сейчас домики за Устьянской РЭС. Первый этаж увезли к нам в Денисково, а второй в среднюю Поржему под склад.
Война подобрала и наших лошадей, оставив в деревне только несколько для работы, и место на конюшне заняли под телятник.
Был у нас одно время и свой курятник, так что петушиные рассветы рано поднимали на работу.
В каждом дворе был свой скот, помимо колхозного, так что работали наши родители от зари до зари, и мы привыкли к этому.
Помню раннее утро, когда стадо идет на пастбище, над хутором запах парного молока и Марина Корелина с колотушкой выйдет на угор, побрякает, и коровы одна по одной, как по команде к ней. Знаткая была, обход знала, коровы с того места, куда сведет, ни за что не уйдут, а вечером опять стукнет, и они выходят… Вот ведь как верно говорили в старину: «Всяко дело глупостью закрыто». На наших полях и поржемские стада паслись, у них-то таких пастбищ не хватало.
- Никонорович, а мастеровые мужики были?
- Да мужиков хоть и мало было на хуторе, а если в каком доме что надо сделать, то все помогали. Пацаны поначалу присматривались, а потом сами кое-что мастерили. Потом общий стол для всех соберут – вот и весь расчет.
По столярным делам у нас мастером был Измаил Александрович Никитин: дровни, санки, бочки, домашнюю утварь – все смастерит, да и печи клал добротные. Сын Александр Измайлович-то в него был, рукастый.
Сбрую лошадиную чинил дедко Федор, в деревне звали его Путко, тоже работный мужик был, ничего не скажешь.
А вот валенки валять к нам мужики с Дмитриевщины приходили ночевать, останавливались то у твоих родственников, то у нас.
А верхнюю одежду да бабам платья – то была работа Александры, сестры моего деда Ивана Артамоновича, так к ней и прозвище прикрепилось – «Петляха». Позже Марфа Евгеньевна Корелина через твоего деда машинку швейную приобрела и быстро ее освоила, к ней и дочь Валентину приучила, та долго в КБО в Шангалах работала.
А ты знаешь, что твой дед Федор Тимофеевич побогаче малость был, извозом занимался. Крутой по характеру, говорят, был, но мужик хозяйственный. Недаром, наверно, Наталья Егоровна вышла за него на 4 ребятишек, да своих трое родилось. Сам-то по характеру спокойная, добрая, работящая. Любила, чтоб в доме всегда чисто да аккуратно все было, хоть и ребят куча, да мы еще со своей деревни сбежимся.
Они с моей матерью схожи были и дружили всю жизнь, как и твоя мама Евгенья с моей сестрой Марусей.
- В детстве шпакурили (проказничали) небось?
- А как без этого, но беззлобно. У нас на огороде, главным лакомством была галанка (репа). Ну и стащить с чужого огорода вороськи (тайком) – милое дело. У Федора Николаевича Корелина бабушка строгая была, и знали мы ее как «Анна – Ужемка». Она откуда-то с Кокшеньги родом, так и прозвали, да тоже и прижимистая была. Вот где наши уши трещали, если поймает! Бывало, и клепцов наставит, чтоб не таскали.
Но чаще бывало, пацанами наловили клестов, да в одном котелке на всех и сварим на костре. Или надоим мянду, наснимаем соковых пластинок с сосны и уплетаем всей ватагой, вкуснотища!
А еще тайком черемухи наестись, да опять как назло, самая вкусная под окном у Анны – Ужемки, так мы тычиной кисточек все равно наспихиваем...
- А праздник на хуторе какой главный был?
- А пожалуй, Троица, да еще как все уберут с полей, так варили пиво. Его, конечно, и по другим случаям варили, на свадьбу, родовые праздники, проводы в армию, на «братщину», туда все несли у кого что было на стол. А так-то в каждом доме всегда на столе самовар, и уж чем придется, но гостя приветят.
В подвале грибы да ягоды, а уж картохи на всех хватит.
Редко праздники-то были, но гуляли от души, взрослые за столом да в пляске. У нас гармонист первый - твой дядя Николай Федорович Корелин. Все прибегали в Денисково и с Поржемы, и с Прилука, с Бычьи. А вот на круговые «качули» бегали в Павлицево, Шангалы, на Бычью по большим праздникам (Троица, Заговенье).
А детям раздолье на лобане под угором: тут игры кипели и в лапту, и в «грехи», в «матку». Эти беззаботные дни и перекрывали все наши трудности детства. Я ведь почему дальше учиться не стал после 4 классов? Да ходить было в Павлицево в семилетку не в чем. Летом босиком, осенью и весной в ляптях, а зимой в чем? В «обродках» в такую даль не убежишь, а валенок на всех не хватало. Вот и пошел, как все ровесники, робить.
Время ведь летит быстро, на хуторе оставалось все меньше народа, начала строиться лесобаза и семьи одна за другой стали переезжать. Дольше всех крепились мы, да твоя тетя Апполинарья Осиповна. Она оказалась последней жительницей хутора Денисково. Уехала в 1968г., а дом ее и сейчас на Сушзаводе стоит, его перевезла Елена Сергеевна Медведева.
Давненько не бывал я на родине, пожалуй, с той поры, как сенокосить сестре на корову перестали, а тополь-то, говорят жив на Капитолином наделе?
- Да, тополь остался как оберег некогда красивого, теплого, дружного хутора Денисково. Его ствол могут обхватить, да и то с трудом, два человека, а когда прижмешься щекой, то услышишь, как будто вздыхает он от прожитых лет. Притих Денисков ручей, свесились над ним ветки рябины, и падают в него рябиновыми каплями в пору созревания, как звездочки. По весне одинокий огонек черемухи загориться короткой вспышкой, но стоит Капитолин тополь. Всходит заря, и он снова гордо поднимает голову, золотится закат в его кроне, и он милостиво принимает на ночлег лесных птиц, чтобы не проспать рассвет… Он живет, чтобы все, кто захочет найти точку опоры от тех, кто когда-то здесь жил, обязательно ее нашли. Ведь каждый рано или поздно понимает, что только на основе своего рода всходит новое поколение, и всех нас питает мудрость предков.
Я вспомнила, как, собравшись на чей-нибудь день рождения, «поржемянки» да «денисовки» начинали, как в молодости, вспоминать песни и частушки. А их говорок слушать не переслушать.
- Проходите, гости дорогие» а в ответ: - «Гляди-ко, бабы, кто редко приходит, до того добро угощают.
- Как Михайлова-то Люба поживает, чего сегодня нет?
- Обиделась на жизнь. Молодость, говорит, ушла, не простилась, а старость пришла, не поздоровалась. Приболела.
- Как у внуков дела, Никоноровна?
- Охота, чтоб образование получили, а они все к технике тянутся.
- Ну да не переживай, как все, в начальниках ходить будут, дак не перед кем и шапку снимать.
- А как все в жизни - то не так стало, девки!
- Не говорите, все не так, да разобраться все-то время одинаково: на веку, как на току: и наплачешься, и напляшешься, и натопчешься, и наволочишься.
- У меня соседка по дому до того непокладиста, все не так.
- Да не сердись ты на нее, Ивановна, сама знаешь, пока баба с печи летит, 77 дум передумает. Завтра поумнеет, давай.
Собираясь, чинно завяжут выходные шалечки-платочки, поблагодарят, и со словами: «Всякому дню своя забота, а сегодня добро посидели» - неторопливой гурьбой пойдут до Октябрьского, обсуждая, когда и у кого следующая встреча.
Вот и Никонорович, в первую очередь, говорил о ладе среди людей на хуторе, соседском надежном плече в любой ситуации, незлобивых женских редких перебранках. Общаясь с хуторянами Валентиной Федотовной Чесноковой, Евгенией Николаевной Дорониной, Александром Никоноровичем Борским я улавливала общее в моих собеседниках: они очень доброжелательны, искренни и приветливы, неторопливы.
Они по-прежнему считают, что не надо гоняться за достатком, сравнивать себя с другими, надо довольствоваться тем, что есть, и быть благодарными судьбе.
После встречи с ними хотелось еще раз вдуматься во все, что узнала, услышала. Мы говорим: «Трудно, плохо жили», а они в ответ: «Трудно, но дружно». В нас – суета, проблемы, гордынька, а в них – спокойная сила характера, внутреннее достоинство, способность понимать и прощать…
Спасибо вам, что сберегли это в себе и дали возможность задуматься другим о смысле жизни.
А для чего мы вспоминаем прошлое? Ответ прост - чтобы им проверить настоящее.

Валентина Борисова