ЗА ОКОЛИЦЕЙ РЕЧКА СОЛИЦА

Обратил на эти особенности я внимание еще четверть века назад, ненадолго заглянув в деревню в зимний вечерний час. Тогда удивило, что огоньки в окнах домов светятся как-то по отдельности и не составляют единого светового поля. Тем деревня и запомнилась.

Сегодня, к большому сожалению, здесь нет уже ни огонька, ни звука. Но, убитая политическими, экономическими и житейскими обстоятельствами отдаленная деревня нежданно – негаданно поманила к себе не только названием на карте района, что вдруг остановило взгляд, а каким-то необъяснимым душевным позывом. Что там сегодня, в каком состоянии пребывает эта одна из окраинных устьянских деревушек? Поэтому, не раздумывая - снова в дорогу, снова в экспедицию по родному устьянскому краю.

На западную окраину района

В Чадроме у магазина меня уже ждали ребята - проводники Илья Короткий, о котором я рассказывал в очерке о деревне Вахрушевской в 2007 году, и Александр Истомин. Саша вместе со своим дедом Альбертом Александровичем приезжает в Вахрушевскую на все лето из Архангельска. Ребята прекрасно знают окрестности в заречье, все грибные, ягодные места и лесные дороги.

Посовещавшись, решаем вперед идти береговой нижней дорогой. Погода выдалась как на заказ, поэтому неторопливо идем, беседуя и оглядывая окружающую местность.

Время за разговорами прошло незаметно? и вот из- за поворота, скрытые густой высоченной травой по самые оконные проемы, слева показались два первых строения деревни. Это ее восточная часть. Прежде тут было два десятка жилых домов. Некоторые впоследствии раскатали и перевезли в другие селения, а несколько сгорело в результате пожара, случившегося здесь четыре года назад.

Жили на левобережье речки Солицы в основном жители? носившие фамилию Беляевы. Происходили они, скорее всего, из одного крестьянского рода. Родоначальник, видимо, поселился тут за речкой на особинку, а затем отделялись и заводили свои хозяйства дети, внуки… В частности, в памяти многих односельчан, да и не только односельчан, остался Александр Беляев. Он известен тем, что много лет работал на пекарне и считался непревзойденным мастером. Его так уважительно и звали – Сашка-пекарь. Дом Александра уцелел, хотя постепенно разрушается, и не только от погодных условий и отсутствия надлежащего присмотра.

Старый мост над речкой находится в столь плачевном состоянии, что проезд по нему на любом виде транспорта, действительно, опасен для жизни. Даже под пешеходами бревна качаются и могут обрушиться вниз в любой момент. Речка торопливо несет свою лесную воду на слияние с Устьей, до которого от моста всего-то около полукилометра.

Уникальность деревни еще и в том, что посредине ее находится высокий курган. Называется он Солобыш. С его вершины вся окрестность видна, как на ладони. А деревня, точнее то, что от нее осталось, находится много ниже. И с высоты кажется еще более убогой, заброшенной и неприглядной, сплошь затянутойя зарослями высокой густущей травы, крапивы, иван-чая и малинника. Состоит она, точнее состояла, из нескольких как бы отдельных частей. Это сверху хорошо видно по оставшимся строениям.

Неизбежность великого перелома.

Вообще-то у этой деревни, как и у большинства устьянских селений, два названия. Одно - официальное, а другое – свое, народное. Коренные жители и их потомки до сего дня называют ее в разговорах просто Солица. Идет оно от названия речки. Кстати, гидронимов с окончанием ца в России единицы. Ну разве что, помимо Солицы, еще река Тверца.

А вот относительно столь редкого и несколько необычного названия деревни, можно предположить, что основал ее некий человек по имени Неклюд. Такое столь редкое и сегодня окончательно забытое мужское имя, не отмеченное в церковных святцах, на Руси прежде было. Получается, человек ушел на новое место не к людям, а в совершенно нежилой не занятый никем угол и, решил там поселиться единолично. До сих пор существует и фамилия Неклюдовы.

Западнее и северо-западнее от Неклюдовской базировались деревни Остапово, Шилов починок и Шастов Починок (Ближний сузем). Прежде здесь был даже свой Шастовский сельсовет. Сегодня же тут рядом только доживающий свой век лесной поселок Красный Бор.

Сидим с ребятами на вершине кургана и, оглядывая округу, рассуждаем о его происхождении. Вполне можно допустить, что он не естественного, а искусственного, то есть, рукотворного происхождения. Уж слишком у него геометрически правильные формы. Правда, говорят, что прежде он был еще более совершенным, но когда строили дорогу, его изрядно подрыли, вынимая грунт на отсыпку дорожного полотна.

Плотную тишину нарушают только гармонично сливающиеся в единую звуковую гамму посвист ветра, птичьи переливы и звон речных струй Солицы. Эта природно звуковая идиллия никак не гармонирует с потемневшими, порядком обрушенными крышами брошенных хозяевами пустых разграбленных домов, и наводит на весьма грустные размышления о судьбах российской глубинки.

Суда по всему, люди здесь жили зажиточно. Что ни усадьба, то обязательно дома-двойни с просторными поветями между жилыми частями. По соседству необходимый набор надворных построек. Уже не на одной распахнутой двери нет запоров. Когда заходишь, поражает хаос и полный разгром, учиненный неизвестными вандалами, побывавшими тут ранее. Во многих заброшенных селениях приходилось наблюдать подобное, но таких внутренних разрушений, как здесь, пожалуй, нигде не встречал. Ну почему обязательно надо что-то рушить, ломать, крушить? Зайди если интересно, посмотри и иди дальше. Со стен кое-где в горнице с укоризной во взгляде смотрят с оставленных потомками пожелтевших фотографий и портретов бывшие хозяева, строившие эти жилища на долгую и счастливую жизнь. И никак не думали они о том, какая печальная участь в будущем их ожидает.

Спустившись с кургана, захожу в один из домов. Сразу становится понятным: здесь жил механизатор. На полу валяются инструкции по эксплуатации тракторов и комбайнов, письма, открытки... По ним узнаю, что дом принадлежал известному уважаемому человеку Евгению Перхурову. Он действительно был механизатором, и звали его в деревне Женька-комбайнер.

В соседнем доме подбираю с полу, отряхиваю от пыли сборник стихов русского поэта Лауреата Госпремии СССР Михаила Луконина «Неизбежность». Тут же лежит и Роман-газета с романом Василия Белова «Год великого перелома». Да, неизбежность и великий перелом здесь видны наглядно, безо всякой политической ретуши. А в учебнике истории для 4 класса, издания 1950 года, свежо смотрятся отретушированные портреты тогдашних вождей.

Справа на угорышке, как бы особняком, стоит ряд жилищ фасадами на южную сторону. Это, судя по расположению, была отдельная улочка. На ней в одном из сохранившихся домов жил некоторое время известный на Устье человек, бывший председатель Строевского сельсовета Андрей Кузьмич Усачев, занимавший тогда должность директора совхоза «Чадромский». Это родовое гнездо его жены и участника войны, защитника Сталинграда Павла Лаврентьевича Петровского.

Вообще в Неклюдовской жили весьма интересные люди. В частности, мельник Андрей Короткий - его мельница стояла чуть выше по речке. Отсюда же почитаемый местными жителями сельский пастух Михаил Перхуров, Екатерина Турова, Павел Перхуров, Максим Истомин, Сергей Гаврош и многие другие. Ведь прежде в деревне имелось в наличии более полусотни домов. И ее даже считали по количеству подворий, пожалуй, больше Чадромы.

Знать и помнить

Поснимав окрестности и оставшиеся строения, собираемся с ребятами в обратный путь. На душе, четно говоря, тоскливо. Ведь для жизни здесь есть все природные условия: заливные луга, близко лес, хорошее благодатное место… А жизнь, тем не менее, замерла, и деревня уходит в небытие. Жить стало некому, нет моста за Устью, нет надежного дорожного сообщения, никакой инфраструктуры. А когда-то была даже начальная школа, работал небольшой магазинчик, люди занимались животноводством и полеводством, различными ремеслами. Но попала Неклюдовская в разряд неперспективных деревень, и ее участь была решена.

Сидим с проводниками на мосту, перекусываем, прежде чем идти обратно, рассуждаем о том, что увидели. Чувствуется, что ребята не только подустали, но и тоже переживают за трагическую участь деревни. Им, несмотря на сплошную компьютеризацию, интернизацию и современный уровень бытия, похоже, небезразлична судьба своей малой родины.

Александр Истомин предлагает возвращаться другой лесной дорогой. И мы, поклонившись оставшейся вновь в одиночестве деревне, отправляемся восвояси. Меня вполне устраивает иной маршрут нашего возвращения, поскольку по пути, планирую посетить местное кладбище и помянуть солдата Владимира Брагина, погибшего в 1981 году в Афганистане. Много лет назад с бывшими воинами - афганцами мы устанавливали на его могиле мраморное надгробие.

После минуты молчания рассказал ребятам о Владимире, о том, как он погиб и что посмертно награжден орденом Красной звезды. Они в свою очередь показали места захоронения своих близких и родных. Может быть, вот так, вполне обыденно и ненавязчиво, для них это стало уроком памяти.

Возвратившись в Вахрушевскую, долго разговаривал с бывшей жительницей деревни Неклюдовской Александрой Петровной Антуфьевой, вдовой солдата фронтовика Великой Отечественной войны Ильи Петровича Антуфьева. Она помнит едва ли не каждое подворье, многих своих односельчан. И ей, конечно же, тоже тяжело и больно говорить об убиенной родной деревне.

Недавно заглянул ко мне один из земляков, давно работающий в геологии республики Саха Якутия. В кратком разговоре, поскольку он и приезжал на малую родину всего на один день, он сообщил, что готовится и будет объявлен тендер на право проведения геологоразведки на территории Устьянского района, в его северо-западной части на предмет поиска алмазов и определения алмазоносной трубки.

Отсюда следует, что в район геологических изысканий попадает и территория вблизи деревни Неклюдовской. Геологи из Якутии обязательно будут принимать участие в тендере. И тогда интерес к таежной глухомани на правобережье низовья Устьи может быть уже совсем другим, тем более, если предположения сбудутся, и поиск увенчается успехом. А шанс на это весьма высок.

Олег Борисов.